Обоготворив таким образом свое положение, творцам и толкователям талмуда оставалось сделать обратное с Богом, представив его существом чисто вымышленным, низменно человекоподобным, служащим поводом для насмешек евреев, и уничтожавшем в них самое воспоминание о величавом Иегове, коему поклонялись их отцы. Таким образом, давнишнее фарисейское стремление, отрицавшее всякое божество, кроме природы, было достигнуто единственно верным и осторожным способом, ибо при обнародовании в Израиле этих своих взглядов в неприкрытом виде они могли вызвать опасные сопротивления.

Так как для толпы являлось необходимым сохранить основу вероучения Бога Создателя, фарисеи удовлетворились сохранением в чистоте пантеистического начала лишь для своих тайных книг и своих собраний высшей каббалы, и выдвинули в талмуде Бога; но Бога умаленного, забавного и странного.

Просмотрим талмуд и возьмем наудачу несколько примеров шутовства, к которым примешано имя Всевышнего Бога.

День (Abod. Zar; folio 3, b) имеет двенадцать часов. В течение первых трех Бог сидит и изучает закон; в течение трех следующих он судит мир; в течение еще трех часов он занят его прокормлением, потом, удовлетворившись своими девятью часами работы, он садится, зовет Левиафана, царя рыб, и играет с ним. Левиафан же этот (Baba Bathra, a et b) – страшное чудовище, ибо, по утверждению талмуда, он, может, не подвергая свою глотку опасности, проглотить рыбу в 300 километров длины. Поэтому, из боязни, чтобы потомство этого великана не переполнило мир и не погубило его, Бог выхолостил Левиафана и убил его самку; он засолил ее мясо, и эту солонину едят в раю избранные. Что же делает Бог затем, когда приходит ночь? Рабби Менахем уверяет нас, что сначала он изучает талмуд с ангелами, но эти последние не единственные, с кем Иегова обсуждает эту священную книгу, ибо Асмодей, царь злых духов, поднимается тогда на небо, чтобы принять участие в беседе. Затем Бог танцует с Евой, помогает ей одеваться и расчесывает ей волосы. Но это распределение времени подверглось некоторому изменению; со времени разрушения Иерусалимского храма Бог более не играет с Левиафаном и не резвится более с Евой, ибо он печален, тяжко согрешив. Этот грех так тяжело давит на его совесть, что, согласно талмуду, он сидит в продолжение трех четвертей ночи и рычит, как лев, восклицая: «Горе мне, я допустил разрушить мой дом, сжечь мой храм и угнать в плен моих детей». Напрасно, чтобы утешить его, ему поют хвалебные гимны, он только качает головой и повторяет: «Счастлив царь, коему хвалы поют в его доме, и какого наказания заслуживает отец, допустивший своих детей влачить жизнь в нищете?» Это огорчение довело его до такого изнеможения, что он сделался совсем маленьким; раньше он заполнял весь мир, а теперь занимает не более четырех локтей земли. Он плачет и его слезы падают с неба с таким грохотом, что шум этот раздается далеко и порождает землетрясение. Когда таким образом отчаяние заставляет Бога рычать от горя, он подражает голосу льва из Элаи, имевшего, по словам талмуда, весьма замечательную глотку.

Вполне понятно, что Бог, изображаемый в таком виде, мало внушителен для людей, почему талмуд его и описывает осыпаемым упреками. Даже луна упрекает его в том, что он сотворил ее меньшей, нежели солнце, и Бог смиренно признается в своей оплошности. Бог к тому же легкомыслен и дает необдуманно клятвы. Для того чтобы от их избавляться, существует могучий ангел, называемый Ми, находящийся постоянно между небом и землей, приносящий ему освобождение от легкомысленно принятых на себя обязательств. Но случается, что этот ангел не оказывается на своем посту, и тогда Бог бывает поставлен в большое затруднение. Так, однажды израильский мудрец услышал его восклицающим: «Горе мне! Кто избавит меня от моей клятвы?» Мудрец побежал рассказать это своим товарищам, раввинам, обозвавшим его ослом, за то, что он не освободил самого Бога от клятвы, на что каждый раввин, оказывается, имеет право.

Чтобы дополнить нравственный облик Бога, каким он изображается в талмуде, добавим, что талмуд великодушно приписывает ему ответственность за все грехи, совершаемые на земле: «Это он, – говорят раввинские писатели, – дал людям развратную натуру»; следовательно, он не может упрекать их за впадение в грех, раз он сам их к нему предназначил. Поэтому Давид, совершив прелюбодеяние, и дети Эли, занимавшиеся лихоимством, в действительности не согрешили; Бог один виновник их прегрешений.

Талмуд наполнен страницами, освещающими вопросы о злых духах, и все истории, которые он рассказывает, легли в основание книг о колдовстве и чернокнижии, столь распространенных в средние века, и которые за это в последние годы вновь пользуются общественным вниманием. С полным основанием Элифас Леви говорит, что талмуд есть основа чернокнижия. Злые духи, колдовство, чары встречаются там на каждой странице. Не надо рисковать ходить в глухие места, ибо там обитают злые духи, не надо быть в одиночестве во время роста и ущерба луны, так как это время принадлежит злым духам; не надо никому кланяться ночью, ибо тот, кому вы кланяетесь, может оказаться злым духом и т. д.

Самые нелепые суеверия, распространявшиеся впоследствии ворожеями самого низкого сорта и мошенниками-колдунами (встреченный крест – дурной знак близкого несчастья, пятница – несчастливый день и т. п.) впервые записаны в талмуде и составляют часть раввинского обучения. Раввины, ценившие себя так высоко, ставя свою мудрость выше божественной, не могли не приписывать себе и большой власти над злыми духами. Талмуд утверждает, что эта власть безгранична, и что они ею пользуются для самых удивительных опытов магии. Оно и понятно, поскольку само это учение весьма похоже на учение о становлении низким духом.